У Брюса жизнь в кинобизнесе сложилась совсем не так, как у большинства из тех, с кем мы вам часто предлагаем интервью. Робинсон не стал большим актером, чье лицо вы могли бы узнавать на улице. Не стал он и большим постановщиком, чьи работы вы бы с нетерпением ожидали. Однако, по правде говоря, именно его режиссерские проекты впечатлили Джонни Деппа и повлияли на решение звезды пригласить Брюса в картину «Ромовый дневник» в качестве постановщика.
Впрочем, думается, лучше предоставить слово самому Брюсу Робинсону, с которым КиноПоиск встречался совсем недавно в
— Как Джонни удалось убедить тебя вернуться в режиссуру? Он говорил, что ты был первым и единственным претендентом на кресло постановщика.
— Это поразительно, конечно. Знаешь, мне не повезло в кинематографе. Я ведь
"Непоколебимая уверенность Джонни в моих силах заставила меня согласиться на предложение"
— Как ты себя чувствовал опять в этой роли?
— Ты знаешь, это все равно что езда на велосипеде или плавание. Ты это либо умеешь, либо нет. Кстати, плавать я не умею. Значит, в моем случае это было то же самое, что снова сесть на велосипед. Непоколебимая уверенность Джонни в моих силах заставила меня уступить и согласиться на предложение. В любом случае, думал я, ты теряешь куда больше, чем я, мистер Депп. Я, конечно, могу считать себя поклонником Хантера С. Томпсона, но когда я прочитал эту книгу… Понимаешь, это ведь книга молодого человека. Сколько ему было, когда он это написал? В ней множество структурных проблем. Разумеется, подойдя к ней с точки зрения моей профессии, я прочитал ее дважды и выбросил. Не буквально, конечно, но я больше не взглянул на нее, подумав, что Хантер и Джонни оба хотели меня для режиссуры только потому, что оба они были поклонниками моего первого фильма, который я сделал много лет назад в Англии. И у меня схожий с Хантером жаргон — своего рода комическая ярость. Я очень зол на многие вещи, происходящие на планете, и если бы я не был писателем, то, наверное, однажды обнаружил бы себя
— В чем выражается эта злость? В активном протесте?
—
— Процесс адаптации этой книги был простым или пришлось поработать над этим?
— В самом начале было очень трудно. Я же прочитал книгу дважды и не смог увидеть в ней фильм до тех пор, пока меня не осенило. Это же было очевидно, но я не сразу сообразил, что сделал Хантер! Он просто разделил себя на двух человек — Йемона и Кемпа. У него в книге два главных героя. И это выглядит довольно просто, когда ты понимаешь, в чем же дело, но на самом деле все это совсем не так просто. Я все время думал, как смогу это показать, я ведь пишу для Джонни. А потом мне пришло в голову, что Джонни просто должен разделить и себя надвое! Как только я это понял, писать стало значительно легче. А, да что я говорю! И кому?! Ты ведь тоже пишешь и знаешь, что это просто кошмарная работа — писать!
— Как складывались у тебя отношения с другими актерами? Они помогали или мешали, предлагая импровизировать?
— Я люблю актеров, я их понимаю и знаю, как трудно быть актером, хотя сам не хотел бы опять влезть в эту шкуру. Мне очень нравится быть в актерской среде, но я терпеть не могу импровизации, я кровью потею над каждым словом, когда пишу диалоги. Как я работаю с актерами? Смотри, я сижу часами, выстраивая ритм каждой сцены, и, если ты не можешь сказать то, что написано в сценарии или тебе
— Меня очень впечатлил Джованни Рибизи. Это его трактовка Моберга или твоя? Или вы нашли такого занятного Моберга вместе?
— Как тебе сказать, мы
"Все, что мы делаем, должно выглядеть естественно и легко"
— В фильме все герои пьяны практически постоянно. Это
— О, конечно же, нет. Никто на площадке не притрагивался к алкоголю, так как рабочий день был длинным. Джонни и я, мы поклонники хорошего красного вина, но мы заключили договор перед началом, что на площадке ничего этого не будет. Фильм наш относительно недорогой, небольшой фильм, нестудийный. У нас не было 150 миллионов долларов, чтобы работать с комфортом. У нас было около 45 миллионов, и нам нужно было в эту сумму уложиться. Если же ты принимаешь в течение дня — за обедом, скажем — бокал красного вина или рома, то ты не продержишься целый день в тех условиях, понимаешь? Там было жарко, очень жарко и влажно. И когда ты работаешь с шести утра до полуночи, то алкоголь не самый лучший способ утолить жажду.
— Как долго вы снимали?
— В общей сложности 50 дней. Большинство полнометражных фильмов сейчас снимают за 75–100 дней, так что мы работали очень быстро, поэтому у нас не было времени на всякие глупости.
— Можно ли сказать, что ты вернулся в кино как режиссер с этим фильмом?
— Я получил удовольствие от работы, но я
— Фильм производит впечатление целого, несмотря на то, что выглядит местами как лоскутное одеяло. Это было сделано намеренно?
— Я не хотел, чтобы история имела структуру последовательного рассказа, когда совершенно очевидно, что произойдет дальше. Я совершенно сознательно пытался обмануть ожидания зрителей. Предложить им одно, а показать другое. Наш фильм — это не дословная экранизация книги, я использовал другой подход.
— Это решение было заложено уже в сценарии или
— Нет, сценарий — это все. Хичкок говорил, что для создания успешного фильма тебе необходимы три вещи: хороший сценарий, хороший сценарий и хороший сценарий. Все было подготовлено, обсуждено и согласовано до того, как мы приступили к собственно съемкам. По ходу изменений почти не было, разве что небольшие детали там и сям. Так что все заложено в сценарии, да. В этом смысле работа над сценарием приносит удовольствие пополам с болью. (Смеется.) Этот сценарий был трудным для меня, потому что мне хотелось написать большую часть фильма как комедию с любовью и надеждой. Ты видела фильм?
— Да.
— И как зрители реагировали?
— Ну, мы не совсем зрители, по большому счету там были только журналисты, но реагировали правильно, я бы сказала, смеялись там, где это было задумано.
— Замечательно, я очень надеялся на это. А какое у тебя сложилось впечатление?
— Мы обычно не говорим свое мнение о фильме режиссеру.
— Почему?
— Режиссеры — особенно ранимые создания, они только делают вид, что толстокожие. Мы стараемся не ранить их самолюбие при личной встрече.
— (Смеется.) О! Очень мило с вашей стороны. Вы даете им знать об этом позже, в своих статьях. Мое самолюбие писателя можно назвать чувствительным, а режиссерское,
"Когда ты работаешь с шести утра до полуночи, алкоголь не самый лучший способ утолить жажду"
— Ты упомянул, что большинство твоих сценариев не стали фильмами. Тогда почему бы тебе самому не снять
— Наверное, это прозвучит ужасно, но мне совершенно безразлично, станут они фильмами или нет. Я пишу сценарии, чтобы оплачивать мои счета. За них прилично платят, знаешь. Я не знаю, почему они их покупают, а потом кладут в ящик стола. Это не мое дело. Я свое дело уже сделал, получил за него вознаграждение и приступил к следующему.
— Мне было бы немножко досадно...
— (Почти упрямо мотнув головой) А мне все равно. Я написал 46 сценариев, и мне за них заплатили. И я продолжаю писать. Я маме записку не напишу без оплаты. (Смеется.) Понимаешь, у сценаристов трудная доля, в
— Мне трудно согласиться с этим.
— Нет, ты послушай, вот тебе звонят и говорят: мы платим тебе полмиллиона долларов, напиши нам вот
— Это, должно быть, ужасно неприятно.
— Моя жизнь была цепью разочарований, знаешь. Я чувствую, что
Было грустно расставаться на этой печальной ноте, и я пожалела, что затронула эту, судя по ответам, больную тему. Однако, слегка поразмыслив, пришла к выводу, что жалеть человека, которого Джонни Депп и Хантер С. Томпсон выбрали в качестве режиссера для их очень личного проекта, было бы по меньшей мере глупо. При успехе или неудаче фильма Джонни Депп останется другом Брюсу Робинсону, так что сожаления мои неуместны. Я выразила абсолютно искреннее пожелание режиссеру в исполнении его желания сделать фильм по собственному сценарию. «Желающий ищет возможности, а нежелающий — оправдания», — сказала я напоследок Брюсу мою любимую поговорку. Режиссеру она очень понравилась, и он пообещал ее запомнить.