КиноПоиск встретился с актером для интервью в Лос-Анджелесе в рамках начала пресс-тура к выходу фильма «Боец». С момента этой беседы и до сегодняшнего момента за свою работу в этой картине Кристиан Бэйл получил 31 награду и несколько номинаций самых разных сообществ, включая и «Золотой глобус» Голливудской ассоциации иностранных журналистов.
Предположение, что актер получит и «Оскара» за роль второго плана, вызвало протестующий жест со стороны Бэйла и широкую улыбку с быстрым «Shut up, mate». Проигнорировав предложение заткнуться, КиноПоиск приступил к опросу и с удовольствием отметил, что Кристиан весьма и весьма расположен к разговору.
Марк Уолберг рассказывал, что вы встретились в школе, где учатся ваши дочки.
— Мы встретились на игровой площадке в школе, да, его дочь ходит в ту же школу. Как-то разговорились, обсуждали разные темы, о приглашении на роль Дикки в самом начале речи не шло. Видимо, потом, после нашего разговора, Марк подумал: «А не послать мне сценарий этому парню?» (Смеется.) В общем, надо полагать, что спасибо за эту роль я должен сказать моей дочери, через которую мы с Марком и познакомились.
— Получить роль таким образом проще, чем через агента?
— Да нет, не проще. Кроме того, мы с Марком в одном агентстве. Какая разница, откуда получаешь хороший сценарий? Главное, чтобы он был действительно хорошим.
— Ты уже видел окончательный вариант фильма?
— Да, Дикки, Микки, я и Марк посмотрели его, а вся семья будет смотреть вместе с половиной города на премьере в четверг (речь шла о декабре 2010 года — Прим. авт.).
— И что Дикки сказал после просмотра?
— Мы с Дикки поехали прокатиться на моем пикапе потом просто так, без определенной цели. Дикки говорит мне: «Вот дерьмо! Хотел бы я быть Микки! Он просто какой-то чертов золотой мальчик получился в этом фильме у вас, нет? Он просто не в состоянии сделать ничего дурного, он не такой, как я! Я же у вас просто на проклятой помойке постоянно, я просто разбрасываю всякое дерьмо вокруг. Но я понимаю, что вы не могли показать все наши лучшие моменты. То, что вы показали, было до того, как осталось в прошлом». Нет, в самом деле, Дикки — славный малый. Он сказал потом: «Знаешь, Микки действительно всегда беспокоился о маме и сестрах, чтобы у них было все в порядке, но он-то знает все, что он сделал, он знает свое прошлое, и он всегда беспокоился о семье больше, чем о себе».
— Вы сблизились во время работы над фильмом?
— Мы работали действительно в тесном сотрудничестве. Он, похоже, не возражал, что я играю его в фильме, и мы много времени проводили, просто гуляя по улицам Лоуэлла (родной городок Дикки Эклунда и Микки Уорда — Прим. КиноПоиска). Он показал мне все свои места, где обычно бывал, когда наркоманил, провел по улицам, где люди кричали, увидев нас: «Эй! Дикки!» И я видел, что он действительно был популярным парнем, местной легендой, мэром своих улиц. Потом он приехал в Лос-Анджелес, и мы много тренировались на ринге вместе с ним. Он учил меня драться, как он, и тренироваться, как он. В общем, мы очень сблизились в течение подготовительного процесса и уже потом на съемках. Что мне особенно понравилось — Дикки не докучал никому во время съемок, не пытался поправить меня и показать, как он произносит то или иное слово или фразу. Он просто наблюдал за всем и ждал, когда кому-то понадобится его помощь. Я частенько звал его на помощь в технических деталях, связанных с боксом или тренировками. Ему очень нравилось помогать мне в процессе. Большая часть семьи, сестры Дикки и Микки, проводили много времени на площадке, иной раз они появлялись во время обеда. Я помню одну сцену (прячет хитрую улыбку в бороду и смеется глазами), когда сестры были с нами на съемке в баре. К сожалению, сцена эта после не вошла в фильм. Одна из сестер Дикки была не очень довольна игрой актрисы, представляющей ее в фильме, так что как раз на середине сцены она пригрозила ей выдать «кулачный сэндвич», если актриса не изменит того, что делает. (Смеется уже открыто.) Это было потрясающе. Да, мы хорошо провели время.
— Когда смотришь этот документальный фильм HBO о нем, складывается впечатление, что он действительно тот легкий тип, что всегда вызывает улыбку у других. А какой он изнутри, на твой взгляд? Все эти истории о наркотиках и бандитизме...
— Все это правда: и наркотики, и криминал. Он сам признает это и рассказывает об этом. Но даже вооруженное ограбление в его интерпретации звучит довольно занятно. Дело в том, что он вытворял совершенно идиотские вещи, когда был под воздействием наркотиков. Ну, например, он мог раздобыть где-то антикварный мушкет, который и не стреляет уже и не более опасен, чем просто палка, взять его с собой и получить обвинение в вооруженном ограблении за это! У Дикки прорва таких сумасшедших историй, и большинство из них, рассказываемых в Лоуэлле, тоже о Дикки. И на протяжении всего этого времени, несмотря на то, насколько трудные времена он переживал, Дикки всегда оставался на плаву, был жизнерадостным и беззаботным. И интересно то, что ты встретишь его, и он совсем не выглядит так, будто в нем есть хотя бы намек на злость или жестокость, нет, он просто любит людей, он всегда рад встретить нового человека, узнать о нем больше, он захочет поболтать с тобой, обменяться шуткой, он действительно очень славный. И этим, я думаю, Дикки сбивает тебя с толку: вот он такой славный малый, и тут же он совершает нечто совершенно невообразимое, ну, или совершал раньше. И вот эта двойственность натуры, неуловимость ее мне особенно импонирует, и работать над такой ролью — удовольствие.
— Дикки всегда неоднозначен, особенно интересно наблюдать за разными стадиями его наркотической зависимости. Как тебе удалось это ухватить?
— Не могу сказать тебе со всей определенностью, я просто не знаю, что ответить. Это всегда происходит постепенно: сначала ты начинаешь искать фильм, потом ты думаешь, что уже не можешь ничего сделать, ты забываешь, как играть, ты забыл, как фильмы делаются, и тебе надо начинать все опять с нуля. И ты начинаешь с нуля, и постепенно, частица за частицей выстраиваешь характер героя, отыскивая что-то пикантное, добавляя какие-то крохотные, но примечательные детали, множество деталей, получая в итоге нечто цельное, живое. Так получилось и с этим фильмом. Вообще мне очень приятно, что ты заметила тонкости в моей работе, спасибо тебе за это.
— Был ли в характере Дикки некий определенный аспект, который оказался сложным для воплощения?
— Ты знаешь, это как везде и со всем в жизни: ты ждешь какое-то время, перед тем как получить что-то важное. И как только ты получаешь это, ты знаешь, что наступает ясность. Ну, как с ездой на велосипеде. Сначала ты, будучи ребенком, ноешь, что никогда не осилишь этого, а потом ты точно знаешь, что нужно делать, и уже едешь, не держась за руль, выписывая ловкие круги, и ты не помнишь уже, почему тебе все это казалось ужасно сложным и невыполнимым. Ты можешь катиться вслепую и выполнять всякие трюки, это все становится совершенно естественным для тебя. Так и мне сейчас трудно вспомнить момент, что было сложным в характере Дикки. То есть я знаю, там было много сложностей, почти со всем, что в нем есть. И я думал: «О, я больше не могу играть! Мне надо начинать все с начала! Я понятия не имею, что этот Дикки из себя представляет и как я вообще смогу это понять когда-либо! Этот его кошмарный акцент! Нет, ничего не получится! Это не сработает!» Но потом ты начинаешь понимать его и делать то, что делал бы он, и все это происходит легко и просто, как всегда. То есть я думаю, это замечательно каждый раз начинать сначала, потому что ты забываешь, как сложно и хитроумно все это может быть. Обычно ты помнишь только приятную часть этого процесса, когда все идет легко и понятно.
— Тебе пришлось изучать поведение наркоманов?
— Нет, я изучал только Дикки, до остальных мне дела не было. Я изучал его в наших с ним разговорах, в просмотре этого документального фильма High on Crack Street, и Дикки сам много рассказывал о том, как фильм этот снимали. Я даже сходил к доктору одному здесь, в ЛА, который занимается наркоманами, просто чтобы поговорить немного о зависимости и разных ее стадиях. Забавно, что он, похоже, не поверил, что мне это было нужно для роли. Потом, пока мы снимали, он все время присылал мне текстовые сообщения, волнуясь обо мне и интересуясь, как вообще идут дела, не нужна ли мне помощь. (Смеется.) Дело в том, что когда я с ним встречался, я уже начал терять вес и выглядел несколько (потирая щеки, словно там была не борода, а трехдневная щетина) колюче, я старался играть Дикки в процессе нашего разговора, вот он и заподозрил меня. Неудивительно, конечно. Я встретился с ним после съемок и спросил, неужели он на самом деле думал, что я говорю о себе, а не пытаюсь понять, как играть роль. Он смеялся и говорил, что к нему часто приходят люди и рассказывают, что проблема на самом деле с их друзьями, родственниками и т.д., но никогда с ними самими. Вот он и не был уверен во мне. (Смеется.) Я надеюсь, что, когда он посмотрит фильм, поверит мне окончательно.
— Отходить от такого наркотика, как крэк, — это довольно специфическая вещь, и ты показал это жутко убедительно. Ты видел людей в таком состоянии в документальных фильмах или в какой-то хронике?
— Об этом мне рассказывал один доктор, с которым я встречался во время подготовительного периода. Он часто бывает в тюрьмах, для того чтобы обследовать заключенных, их психическое состояние и выяснить, лгут ли они об этом. Он видел много заключенных, отходивших от того или иного наркотика, и может отличить, когда кто-то имитирует такой отходняк или проходит через это на самом деле. И сам Дикки рассказывал мне, как это было с ним, как он кричал, проходя через это.
— Как работалось с Дэвидом О. Расселом? У него есть репутация...
— (Перебивая) Дэвид — отличный парень. Он делает то, что считает нужным и важным для себя и картины. Я думаю, что он был просто находкой для этого фильма, так как мог удерживать немного расслабленную и почти обыденную атмосферу на площадке, балансируя между серьезностью материала и своим странным юмором, помогая всем нам находиться в том месте, которое требовалось в каждый данный момент. Работать с ним было легко.
— Над чем ты работаешь сейчас?
— (Хитро улыбаясь) Сейчас я работаю над отращиванием бороды и волос, что является знаком безработицы для меня. Хочу проверить, насколько длинными вырастут волосы и борода к тому времени, когда я опять начну работать. Закончив «Бойца», я ничего больше не делал и особенно ни к чему не стремился. Надо и дома побыть какое-то время.
— Но «Бэтмен» ведь планируется к запуску?
— Да, по-моему, планируется, съемки должны начаться в 2011 году, где-то к середине.
— Ты соскучился по своему герою? Рад возвращению к нему?
— Конечно, я рад. Крис, похоже, нашел интересную историю, для того чтобы гарантировать создание третьего фильма. Мы всегда предполагали, что это должна быть трилогия. Я думаю, что это будет последний фильм, но очень рад, что Крис готов начать интересный проект.
— Когда ты говоришь: «Мне интересен хороший персонаж», — что ты вкладываешь в понятие «хороший», что определяет твой выбор?
— Для меня это скорее интуитивное чувство, а не аналитический подход. Я не анализирую предстоящую работу по каким-то критериям. У меня нет такого списка, по которому я бы проверял, хорош ли персонаж, годится ли он мне или нет, вдруг не хватает ему пары пунктов, не дотягивает он до моих стандартов. (Смеется.) Люди разные, в них могут быть недостатки и достоинства, это не отменяет факта, что тот или иной человек оценивается как хороший или отличный друг или кто-то там еще. Так что для меня все сводится к инстинкту, чувствую ли я персонажа или нет, могу ли я в него вдохнуть жизнь. А что касается анализа, то я оставляю это критикам, у которых куда больше эрудиции и словарного запаса, чтобы вывести некое заключение о том или ином герое фильма, правильно? Пусть они и анализируют на здоровье.
— На чем основывается твой инстинкт в больше степени — на знании или опыте работы?
— Я думаю, что и на том, и на другом, а может, еще чем-то третьем или четвертом. Никогда точно не знаешь, что вызывает в тебе отклик. Но в конечном итоге все, наверное, все-таки укладывается в знание своего дела и опыт. Так мне думается.— Когда не работаешь, ты просматриваешь свои фильмы?
— Нет, обычно я их смотрю во время премьеры. Мне больше всего интересен даже не сам фильм, а реакция зрителей на него. Обычно мне нужно посмотреть фильм несколько раз, чтобы увидеть его таким, каким он задуман, и не замечать, что туда не вошли сцены, над которыми мы бились и старались сделать их с максимальной отдачей. Трудно привыкнуть сразу к тому, что казавшееся нам исключительно важным в какой-то момент оказалось не соответствующим основному замыслу. Так что мне не сразу удается увидеть фильм, в котором я работал, понять и принять его. Вообще я предпочитаю в самый первый раз посмотреть фильм в одиночестве, на DVD, сразу после окончательного монтажа, еще до премьеры.
— Ты уже готовишь свою речь для «Оскара»?
— А ты хочешь услышать ее прямо сейчас? (Смеется.) Мне приятно знать, что люди предполагают такую возможность, говорят об этом, неважно случится это или нет. Конечно, мне все это льстит.
— Я думаю, что тебе не стоит скромничать, эта работа у тебя получилась на пятерку с плюсом!
— Да ладно тебе! Сглазишь еще! (Смеется.)
— Ты не скучаешь по Англии?
— Нет, я давно живу там, где у меня работа. В этом отношении я не привязчив.
— Твоя дочь, наверное, была рада знакомству с Эми Адамс, настоящей принцессой?
— О! Она не видела еще фильм с ней. Эмиллин любит Дарта Вейдера, ей нравятся плохие парни. Но кто знает! Мы сейчас вступаем в период надувных замков, где можно прыгать, ползать и скатываться. Придет время принцесс и для нас. (Смеется.) Маленькие девочки непостоянны в своих предпочтениях. С Эми Адамс я ее познакомлю, если ей захочется увидеть настоящую принцессу!
Несмотря на словоохотливость обычно не очень разговорчивого с прессой актера, время интервью все-таки ограничено, и пришлось закругляться. Пожав на прощание руку, Кристиан сказал, что будет рад встретиться с КиноПоиском еще не раз, может быть, в Москве, где он был очень давно, в 1986 году, и где очень хочет побывать еще раз.