КиноПоиск представляет интервью с исполнителем главной роли Джоном Си Райли.
Что привлекло тебя в этом персонаже?
— Начало фильма застает Джона в тот момент, когда ему уже нечего терять. Поэтому он не боится говорить правду, пока не попадает в ситуацию с Сайрусом — тут уж ему приходится выкручиваться ради сохранения отношений с Молли. Больше всего мне нравится самое начало фильма. Джон уже семь лет как в разводе, находится в эмоциональной ловушке. И когда его бывшая жена сообщает, что собирается замуж, он наконец-то просыпается. Шок от этого известия толкает его к действию. Мне нравится, что, несмотря ни на что, он все еще способен испытывать глубокие чувства. Ради отношений он даже затевает генеральную уборку в собственной квартире. И все это ради того, чтобы вновь быть любимым, ведь между ним и Молли определенно пробегает искра. И он верит, что все это возможно. Джон — сформировавшийся и зрелый персонаж в отличие от тех, что я играл раньше. Наконец-то мне не нужно играть мужчину с умственным развитием на уровне 12-летнего подростка, как это было в фильмах «Взлеты и падения: История Дьюи Кокса» и «Сводные братья». (Смеется.)
— Наверно, эта роль была глотком свежего воздуха…
— Да, так и есть. Фильм получился очень честным и правдивым. Кроме того, он обладает мощным эмоциональным ядром. Герои общаются именно так, как это делают живые люди. У нас был сценарий, но каждый раз, как начинались съемки, он забрасывался в дальний угол, и нам говорили: «Ребят, давайте-ка то же самое, только своими словами. И постарайтесь быть как можно откровеннее». Для братьев Дюплис (режиссеры картины — Прим. Кинопоиска) самое ужасное, что может быть, это если фильм выглядит, как фильм. На съемках периодически приходилось слышать: «Нет, нет, нет! Давайте-ка отбросим все эти киношные штампы и попробуем разобраться, что же в действительности происходит в комнате между этими тремя людьми».
— Расскажи о стиле работы у Марка и Джея Дюплис.
— Главным во время съемок было поймать нужный момент, поэтому многие диалоги были чистой импровизацией. Мы не снимали много дублей. Просто первый или второй длился достаточно долго. Так что когда в фильме вы видите реакцию и ответы героев, знайте, что это происходило по-настоящему. С Марисой я познакомился за пару дней до съемок — было время немного отрепетировать сцену знакомства на вечеринке. А уже следующий эпизод нам пришлось играть без одежды, потому что это была любовная сцена. И поскольку и в жизни, и в кино мы только-только познакомились, получилось вполне натурально сыграть этот этап знакомства. Хотя мы даже не репетировали. С Марком и Джеем мы обсуждали характер моего персонажа и его предысторию, но во время съемок никаких четких инструкций для всех участников сцены они не давали. Сначала подходили ко мне, потом к Джоне и после этого сразу начинали снимать.
— Джон очень смел: несмотря на застенчивость, он приходит на эту вечеринку. Ты сам душа компании?
— Нет, я бы не назвал себя популярным звездным парнем, как, возможно, кто-то считает. В детстве я постоянно что-то придумывал, участвовал в спектаклях, мюзиклах. Думаю, что пошел в актеры потому, что намного комфортнее ощущал себя в образе персонажа, нежели будучи сам собой. Сломал голову, пытаясь понять причину этого. (Смеется.) Но знаю точно, что лучше всего чувствую себя на вечеринках, где знаю всех гостей лично.
— Как ты пришел в актерство? Ты не похож на открытого человека.
— Да, я никогда не был экстравертом, я просто любил дурачиться со своими друзьями. К тому же не думаю, что каждый актер обязательно должен быть экстравертом. Я был вынужден выступать на публике поначалу, а потом привык. Через какое-то время расслабляешься и начинаешь ценить людей, которые хотят тебя слушать. В детстве меня привлекло именно то, что, играя кого-то, можно надеть маску и спрятаться за ней.
— Насколько сцена знакомства на вечеринке показательна в раскрытии персонажей?
— Эта сцена дает понять, как сильно наши с Марисой герои устали от вечных свиданий с уловками и играми и от предрассудков окружающих. Знакомые вечно советуют: сразу не звони, не позволяй разбить свое сердце, будь осторожен. Наши персонажи дошли до такого момента, когда хочется чего-то настоящего, не похожего на то, что было раньше. У Молли давно не было серьезных отношений, Джон уже семь лет как разведен. Они оба приходят на эту вечеринку в надежде встретить человека, который примет их такими, какие они есть. Кого-то, кто готов услышать правду. На мой взгляд, люди тянутся друг к другу не из-за внешнего вида, или денег, или статуса. Их привлекает эмоциональное состояние человека, жизненный период, в котором он сейчас находится.
— Интересно было играть романтического персонажа?
— Забавно играть парня, который цепляет девчонок. За свою карьеру я сыграл множество разных типажей, среди них были и романтические образы. Но, по правде сказать, я чувствую себя неловко в сценах с поцелуями, это слишком интимно для меня. Но, с другой стороны, это забавно чувствовать себя эдаким Ромео. Мне, как человеку веселому и оптимистичному по жизни, нравится играть таких персонажей.
— Как тебе работалось с Марисой Томей?
— Она потрясающая актриса, ей удается вжиться в образ и сыграть его максимально правдиво. В картине ее способности помогли подчеркнуть нашу с Джоной игру. Мы с ним вместе работали в фильме «Взлеты и падения» и вели себя достаточно глупо на съемках, а Мариса взяла на себя роль центробежной силы, чтобы нас утихомирить.
— Много ли общего у тебя с твоим персонажем Джоном?
— Будучи много лет счастлив в браке, не могу сказать, что похож в этом смысле на Джона. Но его инстинкты мне близки, потому что во многом я импровизировал и играл так, как повел бы себя сам в той или иной ситуации. Например, перед дублем мне говорили: «Представь, что ты заходишь в комнату к своей девушке и видишь ее сына, который стоит в нижнем белье и ножом в руке. Мотор!» Все реакции, которые вы видите в фильме, настоящие, поэтому тут у нас с Джоном много общего.
— Что ты можешь сказать о Джона Хилле как об актере?
— Он отличный актер. Многие воспринимают его как комедийного персонажа, но на самом деле он старается делать акцент на реалистичности ситуаций, пытается быть честным. Если вы посмотрите фильмы «SuperПерцы» или «Немножко беременна», то увидите, что весь его юмор построен именно на этом. Он действительно отлично играет в комедиях. Но я уверен, что, если ему подвернется драматическая роль, он вполне справится с этим жанром.
— Ты работал с многими потрясающими режиссерами. Чем работа с братьями Дюплис отличается он предыдущего опыта? Это ведь их первая большая картина?
— Все когда-то начинают. Я работал с Полом Андерсоном и Робом Маршаллом в их первых картинах. Думаю, что для каждого нового фильма ты определяешь некие правила — этим каждая работа и уникальна. Эти ребята начинали с фильма «Мягкое кресло», бюджет которого составил 10—15 тысяч долларов. Вот так они учились снимать кино. Во время съемок частенько приходилось слышать от других людей: «Здесь нужно снимать вот так». На что братья отвечали: «Возможно, в других картинах так бы и сделали, но мы поступим иначе. Сейчас мы будем снимать в течение часа, а потом мы с Марком минут на двадцать отойдем и обсудим, что мы только что сделали. А затем опять приступим к съемкам». И вот так они работают.
— Отличается ли подход в работе независимых режиссеров от подхода тех постановщиков, кто снимает картины с большим бюджетом?
— Я считаю, что все великие режиссеры независимы по своей природе. Люди часто интересуются, в чем было существенное различие в работе над «Идеальным штормом» и «Что гложет Гилберта Грейпа», не веселее ли работать в независимом кино. Но я вам так скажу: конечно, в дорогих картинах режиссер всегда находится под давлением продюсеров. Но работать с Вольфгангом Петерсеном («Идеальный шторм») все равно что с Джоном Фордом. Бюджет фильма составил сотни миллионов долларов, но этому парню никто не смеет указывать. Он независим, он делает так, как считает нужным. Поэтому бюджет — это еще далеко не все.
— Чем ты руководствуешься при выборе роли?
— Для меня главным критерием является персонаж. Действительно ли это тот образ, который мне хочется сыграть. Или нечто подобное я уже делал? Если мне предлагают что-то новое, то, скорее всего, я за это возьмусь. Для меня важно поверить в своего героя, в то, что я смогу в него вжиться. Кроме того, я смотрю на людей, которые вдохновились идеей. Когда мне предложили эту роль, то сказали, что кроме меня больше никого даже не рассматривают. Значит, они много думали об этом, представляли, как это будет выглядеть, и я вписался в их картинку. Это для меня очень важно. А бывает наоборот, когда говорят: «Слушай, я предлагаю тебе эту роль, но, если ты мне не ответишь до понедельника, я предложу ее тому-то и тому-то». На что я отвечаю: «Ну что ж, предлагай».
— И что, действительно так и происходит?
— Ну да. Как правило, когда сроки поджимают и съемки должны вот-вот начаться, никого не волнует, кто именно будет играть. Главное — вовремя начать. Мне такая работа неинтересна. Я предпочитаю сниматься там, где мои навыки и способности могут быть полезны.
— Как подействовали на тебя съемки в таком фильме, как «Сайрус»?
— За свою карьеру я сыграл множество ролей в боевиках, в комедиях, в фильмах для детей. Мне нравится разнообразие. Но с возрастом становится довольно трудно найти характерные роли. Я в первую очередь актер, а не знаменитость. Я не считаю себя популярным и никогда к этому не стремился. Я стал актером только потому, что мне это нравится. Сейчас можно зарабатывать много денег, снимаясь в сиквелах или экранизациях комиксов. Но ведь есть и люди, которые хотят рассказывать людям великие истории.