2 сентября на большие экраны страны наконец выйдет долгожданный для многих фильм Юрия Грымова «На ощупь». Вообще он должен был появиться в прокатных планах отечественных кинотеатров еще минувшей зимой, но после новостей о том, что в России в 2010 году будут введены электронные билеты, картину перенесли на нынешнюю осень. И хотя электронных билетов в стране как не было, так и нет, «На ощупь» попал-таки в прокат. Еще в декабре, накануне предполагаемой зимней премьеры, корреспондент КиноПоиска побеседовал с режиссером о его творчестве, эстетических взглядах и немного о самой ленте. По иронии судьбы разговор с Юрием Грымовым состоялся через несколько дней после российской премьеры «Аватара», и не упомянуть этого в диалоге его участники по очевидным причинам не могли. Нужно было трехмерному аттракциону появиться на экранах во второй раз, чтобы интервью почти годичной выдержки снова оказалось актуальным даже в контексте прошлогодних новинок.
— Юрий, почему вы не стали делать пресс-показ фильма «На ощупь»?
— Я считаю, что пресс-показы — вещь бесполезная в стране, где люди считают своим долгом обижать художников — я говорю не про себя. Во всем мире, когда происходят допремьерные показы для профессиональной прессы, до официального выхода релиза ни один уважающий себя журналист не имеет права оскорбить фильм. Потому что это бизнес, каким его принято воспринимать в Америке, в театральной и кинотеатральной среде. В премьерные дни никто не может написать про фильм откровенно жестких слов, потому что таком случае ставятся под удар очень большие деньги.
— В России же любой человек, который называет себя кинокритиком, посмотрев всего лишь сотню картин за всю свою жизнь, считает возможным свысока разносить работу людей, потративших на нее несколько лет своих жизней. Поэтому у нашего фильма будет сразу премьера. Еще я не хочу, чтобы зрители читали о содержании. Не о художественных достоинствах картины, а именно о содержании, причем в пересказе условного критика. Он быстренько в трех предложениях расскажет, о чем фильм, но он же поймет смысл картины исходя из собственного видения мира, образованности или культурного багажа! К тому же рассказ содержания картины во всем мире мало кто пишет — все, как правило, оценивают преимущества и недостатки художественной стороны картины, а про что она — это уровень телевидения, не всегда хорошего сериального телевидения, уровня бабушек на лавочке, которые обсуждают, какой Хулио с каким Хулио.
— Так чего хотя бы ожидать неподготовленному зрителю?
— Я гарантирую, что никогда не обману зрителя. Субъективно вам фильм может понравиться или не понравиться, но я гарантирую, что зритель увидит профессиональную и, надеюсь, актуальную работу. Вас не разведут, как иногда поступают некоторые русские кинематографисты, называющие кино то, что им не является. Для меня это важно, потому что я сам ненавижу, когда меня обманывают. Сами знаете, иногда мы приходим в кинотеатр и думаем, что сейчас посмотрим обещанную искрометную комедию, а она оказывается вовсе не комедией, а откровенным... Не комедией, в общем.
— Часто такое случается?
— Да, в 90 % всех моих походов в кино.
— А не боитесь, что ваши фильмы тоже под такую же критику подпадут?
— Киньте в меня камень, если фильм «Чужие», «Казус Кукоцкого» или «На ощупь» не профессиональное кино. Нравятся они вам или нет — это все нормальные реакции, потому что мы все разные, каждый со своими предпочтениями, вкусами и тараканами, но профессионализм автора вне зависимости от его позиции должен оставаться.
— Как художник в создании кино вы ориентируетесь на какие-нибудь тренды, экспертные мнения, или всегда делаете то, что кажется правильным только вам?
—
Всегда. Всегда вам. Всегда мне. Поймите такую вещь: глобальное неметафорическое крушение российского кино случилось только из-за того, что кто-то начал думать о зрителях. Это большая проблема, потому что нет в определении аудитории такого понятия, как «мы». Это очень ответственно — говорить от имени народа. Но на самом деле есть «я», автор. Это ключевая составляющая. Ведь «мы» — это много «я». Поэтому я всегда говорю на те темы, которые именно меня и как автора, и как личность волнуют. Именно поэтому, когда я говорю, что никогда не обманываю зрителя, подразумеваю не только то, что стараюсь профессионально выполнять свою работу, но и то, что я максимально открыт и честен с теми, кто смотрит или будет смотреть мои фильмы.
— После того как фильм вышел, вы его судьбой интересуетесь — что про него говорят, пишут, думают?
— Знаете, мне интересно, скажу вам честно, мне интересно, но вы же понимаете, что проблема современного общества в коммуникациях. Конечно, у меня есть желание узнать как можно больше правды, но это практически нереально, потому что я понимаю, кто пишет в интернете. Я рад, что у меня в блогах люди пишут как минимум интеллигентные. А так где я могу еще услышать зрительскую реакцию на фильм в большом объеме, кроме как в интернете? Но в интернете зрительская аудитория тоже не вся, да и та делится на несколько категорий. Первая — категория людей психически не очень нормальных, а вторая — людей прекрасных, которые имеют чувство такта, которые понимают, что они пишут, которые уважают прежде всего себя. Поэтому, правда, наверное, лежит где-то посередине. Я с большим удовольствием пользуюсь возможностью и хожу на всевозможные творческие встречи, когда ты глаза в глаза с людьми разговариваешь. Это полезно, потому что, с одной стороны, я как автор делаю кино для себя, беру темы, которые меня волнуют и так далее, а с другой стороны, мне не хочется, конечно, работать в пустоту, без отдачи. Я солгу, если скажу, что мне хочется иметь маленькую аудиторию зрителей или вовсе ее не знать. Нет, я хочу большую аудиторию зрителей! Но я опять-таки руководствуюсь здравым смыслом и прекрасно понимаю, что на сегодняшний день основной зритель приходит в кинотеатр, чтобы провести время без особых интеллектуальных нагрузок, поэтому, конечно, когда ты ему даешь какой-то не всегда развлекательный продукт, я его понимаю, этого зрителя, когда он говорит: «Ну, мультик про Белку и Стрелку лучше». О чем тут можно спорить!
— Вас как-нибудь касается то, что российское кино нашими зрителями часто оценивается по умолчанию весьма предвзято?
— Да, часто. Вообще любой провал коллег в умах зрителя — это большой удар по всем. По всем фильмам, которые выходят после. Потому что у зрителя появляется устойчивая реакция несварения по отношению к российскому кино. Зритель готов голосовать рублем и готов спорить с вами, но он должен видеть качественное произведение, которое сделано по определенным законам профессионального кино — они не сложные, но их надо выполнять.
— В ваших фильмах всегда яркие персонажи, яркие образы, характерные актеры, но они не всегда себя ведут привычно и обычно. Мне кажется, окажись они в реальной жизни, они были бы белыми воронами. После трейлера к фильму «На ощупь» я переформулировал вопрос и хочу спросить: Юрий, вы вообще любите людей?
—
Вообще?
— Да.
— Да. Скорее да. Я люблю киногероев. Не в смысле летающих мышей или пауков, а киногероев как персонажей, типажей. Поэтому я выбираю актеров, которые способны быть киногероями — они не должны спасать планету, они должны быть из кино. Я вообще в хорошем смысле слова за культивирование звезд. Я — за дистанцию между звездой и зрителем. Потому что людям нужны мифы, нужны иллюзии. Поэтому, когда я подбираю актеров или пишу сценарий, для меня важно, чтобы было ярко и интересно. Не люблю обмылки образов, которые чаще встречаются в сериалах. Вы их часто даже не замечаете. Сериалы — тоже кино в каком-то смысле, но вы смотрите на сериального героя, и он и его образ размываются. Вы редко к нему можете испытать ненависть, вы не сможете к нему испытать любовь. Поэтому я стараюсь, чтобы персонажи были яркими. Может, кому-то кажется, что яркость — недостаток, но для меня это, наоборот, является основой образа, потому что я хочу любить и ненавидеть героев, которых я воспроизвожу на экране. А говорить о правде и неправде такого яркого характера… Я вам скажу, что в жизни встречаются такие персонажи, что если их поместить в кино, то любой зритель скажет: так не бывает. В жизни — посмотрите вокруг себя — такие люди! Я вот хожу сейчас по городу, смотрю — идет человек, определенно одетый. И думаю: вот если я возьму сейчас его, покажу в кадре, у меня обязательно спросят, почему я его нарядил, как идиота. Понимаете, да? В жизни нас окружают странные и яркие персонажи, поэтому я против среднестатистических обмылков. Я против «никак», поэтому мне нравятся фильмы Тима Бёртона — они изначально гипер, они гротескны, но они при этом характерны и ярки. А вообще кино — это иллюзия. Я вот вчера посмотрел еще одну иллюзию — «Аватар», и я, если честно, в шоке.
— И как вам?
— Я разочарован, скажу вам честно. Потому что Кэмерон стопроцентно опоздал на пять лет. Во-первых, если сравнивать фильм с его планкой и уровнем его прошлых работ. Во-вторых, мне кажется, что тот стиль, тот киноязык, который был у него в предыдущих картинах, даже в «Титанике», на сегодняшний день стал уже практически артхаусом по сравнению с этой совсем поп-историей в «Аватаре». Мне кажется, ему отказал стиль в искусстве, потому что в «Аватаре» получилась смесь фильма Мэла Гибсона «Апокалипсис» с «Ледниковым периодом-3». Но, наверное, это все равно какой-то знак, потому что Кэмерон — очень уважаемый мной человек, и, мне кажется, то, каким оказался «Аватар», — это констатация чего-то большого в кино. Потому что если это является сегодня большим кино — и по аудитории, и по качеству исполнения, — то мне грустно. Тогда уже впору экранизировать с бюджетом 400 млн долларов стихотворение «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?» То есть уровень рассказа и мысли находится совсем на нижнем уровне. Вот это мне обидно.
—
А если его оценить как исключительно развлекательный продукт?
— Ну, у Кэмерона всегда была широкая аудитория, и он всегда занимался такой категорией картин. Но посмотрите дистанцию между его фильмами «Чужие», «Правдивая ложь» и «Аватаром». Это что, движение кино в эту сторону? Или это движение художника? Конечно, когда я говорил, что ожидал большего от него, я, разумеется, оставлял его в категории развлекательного кино, но своему 12-летнему ребенку я бы не стал это кино показывать, потому что в нем есть места очень страшные, агрессивные. Для девочки 12 лет это будет очень жестко.
— Ну, дети сами по себе — довольно жестокие существа…
— Но им все равно будет страшно, громко. Хочу обратить внимание, что я его никак не критикую, я себе не могу этого позволить — критиковать Кэмерона. Я рассуждаю. Мне кажется, что он опоздал. Мне кажется, что художники, которые работали с Кэмероном, не проработали этот мир. Посмотрите, как сделана флора и фауна этого мира — она не доделана. Именно с художественной точки зрения. Я говорю не об исполнении, а о креативной художественной части. Посмотрите, как с художественной точки трения сделан фильм «Пятый элемент» — костюмы, образы, декорации... В «Аватаре» это все не проработано, сделано большими мазками. По этой же причине я привел в качестве примера «Ледниковый период» — образы яркие, но мультяшные. Кино — если оно создается в категории кино — должно серьезнее прорабатываться. Посмотрите на то, как сделаны эти животные, поверьте, это сделано очень поверхностно. То есть уровень художника невысокий. Он профессиональный, но невысокий. Не доработали. Посмотрите на все сцены со спецназом в начале картины — ребята, это 1980-е годы! Манера игры актеров, форма рассказа… Пусть у них вертолеты с десятью лопастями, но это спецназ 1980-х годов.
— Может, это намеренная олдскульность такая?
— Вот вопрос... Образы инопланетных животных не проработаны, но я говорю это не потому, что я знаю, как лучше — сейчас на меня тут же набросятся: а как же, Юрий, по-вашему, должны выглядеть инопланетные существа? А я говорю про уровень художника, веры. Я готов поверить в любое происходящее на экране, если это сделано убедительно. Тут неубедительно… Все обратили внимание на то, что в этом фильме очень много папоротников.
—
Возможно, это просто отсылка к той же «Долине папоротников»?
— Да нет! Это просто не очень тонкая работа художника! А почему фильм оказался недоделанным? Наверное, потому, что миру это уже не надо. Можно уже историю знаками обозначать. Или что-то в мире изменилось. Следующая картина, которую Кэмерон будет снимать, наверняка окажется каким-нибудь черно-белым кино с бюджетом 5 млн долларов. Мне так кажется. Иначе куда это движение? Кино же не может развиваться в сторону специальных эффектов. Это же тупиковая история. Сейчас восхищаться спецэффектами — это то же самое, что восхищаться звуковым кино 80 лет назад. Спецэффект — это как пленка цветная или звук в кино. Чего ими восхищаться-то? Поэтому, мне кажется, с Кэмероном спецэффекты сыграли злую шутку. Если ему спецэффекты помогли в рассказе истории в фильме «Титаник», то в этой ситуации — наоборот.
— Поверьте, «Аватар» после двух-трех лет показов по телевизору исчезнет с экранов. Если все предыдущие картины мастера работали до сих пор и будут работать — переиздаваться на DVD, покупаться телеканалами,— то это кино обречено на очень короткую жизнь. Возможно, очень успешную, но короткую. Понимаете, да?
— Может, его тогда воспринимать как демо-ролик новых технологий?
— Сказать честно, я не поклонник 3D. Это же как открытки объемные — хорошо, красиво, но ведь хорошая литография, сделанная на фотобумаге, всегда эмоциональнее и сильнее, чем любая 3D-открытка!
— Закругляя тему с Кэмероном, вспоминаю, что он как раз тоже говорил, что в создании кино нужно ориентироваться только на себя и свои чувства.
— Абсолютно! Понимаете, ведь это российское продюсерское кино пытается ориентироваться на зрителя.
— Условного.
— Да. Они придумывают себе зрителей, рисуют фокус-группы какие-то. Это большая ошибка. Просто большая ошибка. Никто в мире так не делает. А те, кто делают, всегда вторые.
— Юрий, вы когда снимаете кино, часто выражаете в нем свою личную позицию?
— Всегда. Все мои фильмы — это исключительно моя личная авторская позиция.
— И вы всегда в самовыражении со зрителем честны?
—
Насколько возможно. Я считаю, что очень глупо тратить свою жизнь на ложь. Поэтому картины я снимаю только о том, что меня волнует. Я поэтому люблю фильмы, например, того же Оливера Стоуна, в которых видна авторская позиция. Я хочу видеть позицию авторов: «Вот я рассказываю вам такую вот историю. Это моя позиция». И вы говорите: «О, Юрий, я с вами согласен». Или другой отвечает, что не согласен. Но сам факт такой коммуникации со зрителем прекрасен. Вот в фильме «На ощупь» я тоже двигаюсь к определенной позиции и под определенным углом смотрю на происходящее в сегодняшнем мире. У меня кино современное — в нем события происходят в 1990-х и 2000-х.
— Какой фильм для вас идеальный?
— Думаю, что «Апокалипсис сегодня» Копполы. Потому что это кино о важном. Я люблю кино о важном. На ваш вопрос на самом деле трудно ответить, потому что все мои пристрастия в кино — это комплекс. Но если вот так уж совсем зажать себя в рамки, то это определенно будет «Апокалипсис сегодня».
— Оригинальная версия или redux»?
— Оригинальная. Эти увлечения режиссерскими версиями, специальными версиями — это, вы же понимаете, маркетинг. Я вот сам задавался вопросом: а что если мне переиздать фильм «Чужие», например, в режиссерской версии? Или переделать «Казус Кукоцкого»? Следующий вопрос был: а зачем? Что, я вставлю туда что-то новое? Я выпускаю то, что считаю нужным, и, думаю, я не первый режиссер с такой позицией. Думаю, это все маркетинг киностудий, которые в контракте специально обговаривают такие вещи, чтобы потом сделать переиздание диска для коллекционеров, которые такой диск обязательно купят втридорога. Я думаю, что мало картин становится лучше в той самой «режиссерской версии». Навскидку даже не вспомню удачных примеров.
— У тех же кэмероновских «Чужих» тоже есть режиссерская версия, которая длиннее чуть ли не на сорок минут.
— Не знаю, я не видел.
— А какие еще фильмы любимые или просто в голову приходят как пример качественной режиссерской работы?
— Много таких — и российских, и американских. Я, наверное, люблю скорее не столько фильмы, сколько их авторов — даже если режиссер сделал картину, которая у него, может, не получилась, он не перестает для меня быть интересным. Никогда не ставлю крест на режиссере, который нравился мне когда-нибудь своими двумя-тремя работами. Мне интересно смотреть, как человек развивается. Но опять-таки это как раз то, что относится к профессиональному, качественному уровню. Меня очень сильно расстроил Коппола последней своей картиной («Молодость без молодости» — Прим. ред.). Очень. Очень. Очень. Но. Это не значит, что я потерял интерес или поменял отношение к Копполе. Что-то случилось с человеком, видимо, как-то по-другому он стал жить, по-другому мыслить… Но у меня вопросы к этой картине есть именно относительно Копполы: что произошло, чего он так? Не относительно ее качества.
— Вы когда фильм снимаете, ставите ли намеренно какой-нибудь приоритет, будет ли этот фильм чисто артовым или с уклоном в развлекательность?
— Это все комплексно. Нельзя же кино воспринимать как просто рассказ. Нельзя его воспринимать как просто картинку. Кино — это комплекс. В фильме «На ощупь» я, как мне кажется, попытался расширить свою аудиторию во многом за счет молодежи, если говорить о возрастных границах. Но я себя все равно отношу к категории экспериментирующих авторов, мне кажется, ни один режиссер не может жить без эксперимента. По структуре фильм «На ощупь» для меня экспериментальный. Я так не строил свои предыдущие картины. Ни одну. Но, говоря об экспериментах, я тем не менее пропагандирую принцип ответственности. Я считаю, что художник должен отвечать за то, что его Господь наделил способностями и возможностями снимать кино или писать книги, которые читают люди. Я за ответственность за то, какую историю, какую мысль я веду к зрителю.
— Вы всеми своими картинами довольны?
— Думаю да. Но слово «доволен» странное. На том этапе, да, я был доволен, сейчас, по прошествии лет, я, думаю, я бы уже немного по-другому сделал и «Му-Му», и «Коллекционера», может быть. В меньшей степени вмешался бы сейчас в «Казус Кукоцкого». Может быть, в меньшей степени вмешался бы и в «Чужих». А вот в те старые картины я бы немножко сейчас вмешался, но это все связано со сценарием. Сейчас я стал больше внимания уделять работе над сценарием, чем это было в «Му-му» и «Коллекционере».
— Фильмом «На ощупь» пока еще тоже доволен, но, помимо этого, я на сто процентов уверен, что вы такого еще не видели. Это касается и формы подачи, и спецэффектов, и манеры, и цветопередачи, и звука. И я буду очень благодарен, если кто-то из зрителей напишет, что это такое. Мне самому интересно. Я даже в жанре не могу разобраться — не могу обозначить. Назвать это комедией не могу, назвать это драмой — тоже. Могу сказать, что я попытался сделать ироническую историю. Но у нас в России девальвировалось слово «комедия». Те же фильмы Данелии, которые для меня очень смешны, на фоне современных «комедий» выглядят как драмы. Поэтому, я думаю, мне удалось сделать кино, с которым можно улыбаться. Это так важно — не ржать, а улыбаться… Мне кажется, это всегда лучше.