— У тебя это уже третий фильм — после «13-го района» и «Заложницы» — где ты помещаешь в парижские декорации безостановочный экшн, который в кино более привычно видеть на улицах американских городов. Да ты и не один такой — можно вспомнить опыт Стивена Соммерса, Дага Лаймана или Джона Франкенхаймера. Чем же так привлекателен Париж для вас — экшн-режиссеров?
— Я сам парижанин, поэтому не вижу тут чего-то особенного. Уже давно привык не удивляться этому городу. Для меня Париж — то же самое, что для тебя Москва или Санкт-Петербург. Я мог бы тот же самый фильм снять в Лондоне или, например, Риме. Когда действие происходит в Париже или любой европейской столице можно хорошо сыграть на контрасте между тем, какой образ сложился у нее — «Город влюбленных», «Столица красоты» и так далее – и тем, что происходит на ее улицах в твоем фильме. Так что думаешь в первую очередь об этом, а не о самом городе.
— А не рискованная ли это затея — делать главным героем американского спецагента, который действует руководствуясь только своими собственными планами и целями, а убивает без сожаления и иногда даже без особенного повода? Многим зрителям такое поведение «в духе 80-х» может запросто не понравиться.
— Это ты каких зрителей имеешь в виду? Французов?
— Тех, в ком сильны какие-нибудь антиамериканские настроения. Не знаю, как во Франции, но в России таких сейчас немало.
—
Да не, вряд ли на этом кто-то будет заострять внимание. Люди пойдут на эту картину, потому что в ней сыграл Джон Траволта, потому что это хорошее развлечение, потому что это боевик. Центральный персонаж тут — вовсе не самое главное. Да, Траволта в фильме предстает в немного гротескном образе американского агента — этакого бесшабашного ковбоя. Посмотри на него, он же смешной! И мы как могли старались это впечатление от него усилить. То есть, это как раз то, что придает картине черты комедии и делает ее по-настоящему развлекательной.
— Но помимо развлечения в «Из Парижа с любовью», как мне показалось, можно найти и еще одну необычную в своей серьезности идею. Вкратце ее можно сформулировать так: «Никакие романтические чувства не должны мешать борьбе с терроризмом».
— Ты как-то уж слишком строго решил относиться к этому фильму. (смеется) Это же комедийный боевик. И мы не пытались — по крайней мере, осознанно — передать им какие-либо идеи. Борьба с терроризмом — дело тяжелое и не нашей картине в него ввязываться. Проблема эта очень серьезна, а наше кино — совсем нет.
— Но, согласись, с течением экранного времени твой фильм постепенно обретает все больше драматических черт. К финалу это и вовсе чуть ли не трагедия...
— Да-да, есть такое... Вот как раз за это мне и нравится «Из Парижа с любовью». Поначалу — и где-то, наверно, на треть — это комедия. Но с определенного момента — не скажу какого, но зрители непременно остро почувствуют его — все начинает меняться. Жестче становится экшн, мрачнеет сюжет... Но все равно, слушай, драматическая сторона там только одна, а все другое, как я уже сказал, развлечение.
— Ну ладно, уговорил. А кому в голову пришла Траволту побрить налысо?
—
(С радостным видом Пьер тычет пальцем себе в грудь) Мне! Мы как-то с ним сидели и пытались продумать его образ, в фотошопе прикладывали разные прически к фотографиям... Там было много вариантов, но я все хотел сделать из его лица настоящую такую рожу. Как у классического героя боевика. Мне надо было, чтоб он больше на Брюса Уиллиса походил. И тогда я придумал побрить его налысо, а ему такая идея пришлась по душе. Джон как раз очень любит меняться, играть со своими образами. Наверно, это один из принципов его работы: чтоб «войти» в персонажа ему нужно самому сначала измениться. Да и зрители привыкли обращать внимание на его внешность — в «Криминальном чтиве» он запомнился прической и гангстерским костюмом, в «Лаке для волос» вообще переоделся женщиной. А вот теперь стал лысым.
— Этим, кстати, ты упрочил свою славу, как режиссёра, который способен взять в проект хорошо известного актера и радикально изменить его образ или явить в новом амплуа. За кого возмешься в своем следующем фильме? На днях же появилась новость, что Paramount пригласила тебя стать режиссёром новой версии «Дюны»...
—
Там еще не о чем даже говорить. Мы в са-а-амом начале работ. Даже еще сценарист не выбран. Вот закончу с продвижением «Парижа» и как раз отправлюсь в Лос-Анджелес, на встречи с продюсерами и сценаристами. Хочу найти такого автора, который так же любит книгу, как и я. Задача, конечно, непростая. Это ведь один из самых популярных фантастических романов в мире и ожидания от новой киноверсии очень велики. Когда Дэвид Линч сделал в 1985 году свою экранизацию, она не сработала как раз потому, что его видение «Дюны» слишком уж радикальным образом отличалось от того, какой ее представляли читатели. А нам сейчас — в 2010 году — придется делать так, чтоб картина и соответствовала книге, и выглядела как можно более современной.
— Будешь на что-нибудь опираться в работе, на какую-нибудь определенную стилистику, может быть?
— Мне кажется, что в случае с «Дюной» источник, на который можно было бы опереться, всего один — это книга. В ней все уже есть. Существуют проекты, в которых можно как угодно экспериментировать, но тут совсем другой случай.
— Ну а все-таки — с каким бы актером ты хотел поработать в этом проекте? Кого думаешь вновь представить в новом облике? В прошлом году продюсер Кевин Мишер размышлял, к примеру, даже о Заке Эфроне и отмел кандидатуру Чаниннга Татума...
— Нет-нет-нет, еще слишком рано, я даже и не начинал думать об этом. Но, безусловно, хочется попробовать какого-то нового актера в главной роли. В книге же Пол Атрейдес еще совсем молод. Там полно разных второплановых персонажей, где можно будет развернуться с выбором актеров, но в целом картина зависит от главного героя.
— А французских актеров не забудешь пригласить?
—
Хорошо бы позвать артистов из разных стран — ведь действие в фильме будет развиваться в далеком будущем, когда понятие земных рас и народов оказались давно стерты из памяти. Будущее человечества, состоящее из одних американцев англо-саксонского происхождения — это глупо. Но так как картина будет сниматься на английском языке, то немалое значение при кастинге будет иметь уровень владения им — возможно, в проекте появятся французские актеры, говорящие по английски, возможно, что и русские.
— А снимать где будете? По традиции, в песках Австралии?
— Вот как раз в последующие три месяца должны будем выбрать. Австралия, несомненно, тоже рассматривается, как вариант, но были мысли отправиться и прямо в Сахару...
— Ну и последний вопрос — он уже более отдаленно связан с твоим приглашением в «Дюну»... Мы вчера говорили с Жан-Пьером Жене и, помимо прочего, припомнили ему, что с него началась этакая традиция приглашать французских кинематографистов заниматься голливудскими проектами, и что там вообще тепло относятся к французам. Он не согласился, но что думаешь ты?
—
Да там, конечно, гораздо больше англичан — что естественно — немало русских тоже, кстати. Голливуд не видит особенной разницы между режиссерами из Франции, Италии или других стран. У французов просто есть одно маленькое преимущество. Статистическое, можно сказать. Наш кинематограф по своим объемам стоит на третьем месте в мире, после Америки и Индии. У нас просто больше режиссеров, больше актеров, людей других профессий. Есть из кого выбрать, вот и все. Статистика. С другой стороны, далеко не все в Европе соглашаются работать в Голливуде — у них же, честно говоря, другое представление о кинопроцессе, отличное от европейского.
После того, как диктофон был уже выключен, в качестве «светской беседы на кинематографические темы» я еще спросил у Пьера Мореля — памятуя о рассказах некоторых его коллег — действительно ли так непросто бывает снимать в Париже, как об этом говорят? Правда ли, что подолгу приходится ждать разрешения или что полиция, в случае чего, может потребовать «прикрыть лавочку»? На это он ответил, что не очень-то в курсе: «Когда работаешь на Люка Бессона, таких проблем, конечно же, нет. Но заявку, верно, приходится подавать за три месяца».