Знаменитый кинорежиссер вновь выступит в Москве в роли театрального постановщика с премьерой «Доказательство» по пьесе Дэвида Оберна в РАМТе.
Когда началась ваша театральная карьера?Очень поздно. Через 10 лет после моего дебюта в качестве кинорежиссера я впервые рискнул поработать в театре. В кино считаю себя прежде всего автором. А в театре я с удовольствием принимаю роль слуги — работаю для театра, для автора и актеров. Не в такой степени стараюсь выразить себя, как в кино. Только несколько раз я ставил свои собственные пьесы. Хотя я тоже автор и тоже радуюсь, когда кто-то другой меня ставит. А ставят много. Одна из них — "Игры женщин", которую я выпустил во МХАТе 20 лет назад с Екатериной Васильевой и Михаилом Ефремовым, — шла по всему миру. И во МХАТе она шла десять лет. С ней ездили на гастроли, потому что удобная — в ней всего четыре персонажа.
Как случилось, что вы снова вернулись на российскую сцену?
Действительно случай. Мы случайно познакомились с господином Бородиным — то ли в Новосибирске, то ли в Баку. Я почувствовал, что это человек, с которым интересно вести разговор. Мы выбрали пьесу, которую я уже ставил в Германии и которая связана немножко с моим образованием — я бывший физик. Дело очень давнее, но оставило во мне глубокий след и служит мне поддержкой. Каким-то косвенным, относительным образом. Физика — это то, в чем можно найти опору.
О вас, советнике Папы Римского по культуре, скорее можно подумать, что ваша опора — религия…
Религия и физика очень близки. Большинство физиков и математиков — верующие люди. Начиная с Эйнштейна, все это люди, у которых есть чувство тайны. А всякий, у кого есть чувство тайны, в каком-то смысле религиозный человек.
Эта ваша мысль нашла какое-то отражение в пьесе, которую вы будете ставить в РАМТе?
В этой пьесе есть еще одна интересная мысль и перспектива. Касающаяся понятия "норма". Вы заметили, что после революции в России появилось выражение, не свойственное другим языкам? Вы на вопрос "Как поживаете?" отвечаете "Нормально". Что это значит? Какова норма "поживания"? Это началось со времен Ленина и начала планирования. У Чехова я нигде не нашел употребления слова "нормально". Есть в демократическом обществе некое среднестатистическое, а все выдающиеся люди — не нормальны. Потому что они не средние. В чем-то они превосходят средних, но при этом у них есть какие-то неожиданные недостатки. В пьесе "Доказательство" нобелевский лауреат в области математики — клинический шизофреник. Если оказывается, что сумасшедший гений может предложить что-то человечеству, хотя на первый взгляд он для общества — только помеха, над этим надо задуматься. В повседневной речи мы говорим о нормальном как о чем-то хорошем. А может, не надо так смотреть на вещи? Может, надо осознать, что в обществе есть место и для тех, кто выходит за рамки нормы?
Вы производите впечатление как раз очень нормального, здорового, спокойного, сбалансированного человека. Вы себя считаете ненормальным?
Ну посмотрите: если я — кинорежиссер, скажем, довольно успешный, а у меня при этом только одна жена — это ведь уже ненормально! Это, конечно, шутка. Я понимаю, что творчество — это исключительное благо. Если кто-то чувствует в себе способность к творчеству, это уже не среднестатистический человек. Средняя статистика не дает этого блага всем. И это уже и мое счастье, и мое несчастье. Потому что с этим нелегко жить. Если кто-то меня спрашивает, что стоит за этой энергией…
… очень позитивной…
… за этим стоит огромный страх. Чтобы не рассыпаться. Чтобы не упасть. Потому что я видел, как люди вокруг меня падали — во время войны, во время сталинизма — под нажимом общества, под нажимом политики, под нажимом насилия. Очень легко в жизни распасться человеку на куски. А я всю жизнь с этим боролся, чтобы остаться собой. Распад — это нормальная тенденция. Мы все умрем — это распад. Но до этого момента для меня жизнь — противоположность распада. И поэтому я не заигрываю с жизнью, как многие художники имеют смелость это делать. Тот, кто принимает наркотики, ни в чем не ограничивает себя, он, конечно, идет на гигантский риск. И жертв этого риска я постоянно вижу вокруг себя. Поэтому я пробую оставить впечатление человека, который абсолютно созвучен себе. И в этом смысле я — нормальный.
Вы актеров РАМТа, которых отобрали для спектакля, на несколько недель увозите в Польшу. Зачем?
У меня большой дом, они будут там репетировать. Главное, чтобы они вырвались из своего окружения и две-три недели посидели за границей, в лесу, и спокойно работали над текстом, чтобы общение было наиболее полным — с утра до вечера.
А за две недели перед премьерой, когда пьеса уже будет готова, приедем работать в Москву. Кроме актеров приедут еще и студенты, в том числе из Санкт-петербургской академии театрального искусства, где я — почетный доктор, чтобы наблюдать за нашей работой. Я бываю у них раз в несколько лет, это в какой-то степени мой долг. В Москве я преподаю более регулярно — на высших режиссерских курсах. Я так уже работал раньше, это мой метод работы, которым я очень горжусь.
Светлана Полякова