Режиссер Нина Чусова, у которой вышел новый спектакль «Переполох в«голубятне»», гордится своей несерьезностью. Она отказывается заставлять зрителей думать и вместо этого будит в них эмоции.
В молодом поколении театральных режиссеров Нина Чусова — белая ворона: не любит серьезных тем, не ставит "новых драм", не ссылается на Путина и современность и вообще с каждым спектаклем все больше скатывается в балаган и цирк. Чусова — режиссер веселый. Комедия "Переполох в “голубятне”", премьеру которой играет сейчас театральное агентство "Арт-Партнер XXI", это доказывает. Там Сергей Зарубин, известный как звезда кабаре "Три обезьяны" Лора Колли, и Федор Добронравов изображают двух трансвеститов, которым перед явлением родителей невесты их сына, строгих католиков, срочно требуется стать "нормальными".
Что вас привлекло в "Голубятне"?
Это знаменитая французская комедия положений, по ней даже два фильма снято. И сначала она мне просто понравилась, такое "развлекалово", а уже потом меня торкнуло, что история там на самом деле неглупая. Там есть очень важная мысль, что люди, кем бы они ни были, могут оставаться самими собой, возможно всем любить друг друга, никого не унижая. И эта простая мысль, в принципе, выражает мое мироощущение, что все эти войны между "голубыми" и гомофобами, между правыми и левыми, искусственны, мы можем жить в мире. Не надо никого гнобить.
В толерантности нас обвинить трудно — вспомнить хотя бы, как у нас проходят гей-парады…
Да все люди нормальные, на самом деле, не надо думать, что народ белены объелся. Не полный же зал геев приходит. И я смотрю на мужчин, которые приходят на спектакль: они, конечно, сначала напрягаются немножко, но потом понимают, что все это только шутка, расслабляются и смеются.
У критиков есть к вам общая претензия — вы несерьезный режиссер, ставите полное "развлекалово"…
Насколько я помню, меня никто никогда не называл серьезным режиссером. Для меня жизнь — это цирк, паноптикум, такой я ее показываю в театре. Пусть я буду несерьезным режиссером. Серьезных много…
А как же высокие гражданские театральные задачи?
Театр — это зеркало нашей жизни. И наши жизненные вибрации в нем отражаются. Поэтому страшно смотреть спектакли, которые живут, не исчезая, десятилетиями. Ведь прелесть театра именно в том, что это искусство абсолютно мимолетное. И диктовать он ничего не может. Он только отображает. И мне кажется, что театр прежде всего должен пробуждать в человеке какие-то эмоции, чувства, то, что забыто или как-то утеряно. Хотя бы в той же "Голубятне", когда все пищат в финале. Мне нравится, когда начинается Рио-де-Жанейро. Или когда все плачут. Пробудить в человеке чувства — это вернее, чем заставлять думать. Думать людям очень тяжело. Есть режиссеры умные, которые выстраивают концепции. Я же концепций не строю. Мне больше нравится работать с интуицией. Я все время хочу делать спектакли, как голографические картинки: когда смотришь, вроде елочка, а потом смотришь внимательнее, и оказывается — лицо Будды. Чтобы сначала развлекательный был уровень, а потом метафизический.
Вы очень редко ставите "новую драму". Почему?
У меня был "Фаллоимитатор" Олега Богаева, "Мамапапасынсобака" Биляны Срблянович, с Максимом Курочкиным мы работали. Но вообще новые авторы для меня мрачноваты. Я не говорю о каких-то социальных или политических вещах, мне неинтересно, чтобы это было "утром в газете, вечером в куплете". Этого и в телевизоре достаточно. А в новой драме есть какая-то чернуха, все беспросветно плохо.
А есть ли какой-то современный нетеатральный текст, который вам хотелось бы поставить?
Я однажды в Бельгии проходила практику. Я выступала как актриса и играла счет. Есть такой непростой немецкий автор Карл Валентино. Он придумал текст: счет, который отец предъявляет своей дочери. Так вот: в театре можно сыграть все, даже счет, даже телефонную книгу. Мне интересно, когда слова почти ничего не значат, но можно рассказать человеческую историю.
Какие спектакли произвели на вас впечатление в последнее время?
Я очень люблю танцевальные коллективы типа Пины Бауш, очень люблю "Цирк дю Солей". Таким и должен быть театр: место, где происходит волшебство.
Есть какие-то вещи, о которых вы никогда не стали бы говорить со зрителями?
Да какие могут быть сегодня запретные темы! Их сами люди придумывают. Информационное поле так перенасыщено, что чего-то стесняться и бояться смешно.
А о чем бы вам, наоборот, хотелось поговорить?
Ой, не знаю, все приходит само собой в поступательном режиме. Я как живу, так и думаю, об этом и ставлю спектакли. Я ни от чего не хочу открещиваться, даже если со временем стала с чем-то не согласна. Ведь спектакль — отражение времени моего тогдашнего настроения.
А вот говорят: театр умирает, у театра проблемы…
Да нет у него никаких проблем. Это у жизни проблемы. Театр был всегда, еще когда шаманы вызвали дождь. И он просто не может умереть. Люди придумали театр, потому что им необходимо кривое зеркало. Но его состояние сильно зависит от состояния жизни: если в жизни какое-то обострение, то и в театре тоже. Если в жизни бабло победило все, то и в театре тоже. Вообще сейчас не время гениев. Никто не может понять, то ли театр подгонять под деньги, то ли деньги под театр. Не время личностей, и это просто надо пережить. Не время слов. Поэтому я и говорю, что мне нравится театр танца и цирк — потому что там еще есть душа. А в театре мы все равно отражаем жизнь — такую ужасную, — и поэтому все такое ужасное и выходит.