И он выбрался. Первой строчкой его актерского резюме стала реклама кукурузных хлопьев, потом — участие в студенческих фильмах, затем — эпизоды в телесаг, пока в 2000 году он не приземлился на три года в диснеевском сериале «Зажигай со Стивенсами». Работа в этом проекте принесла юному актеру телевизионную награду «Эмми» в 2003-м, но шоу закрыли в том же году. К тому моменту Шайа был единственным кормильцем в семье, родители не имели постоянной работы, и на плечи 13-летнего юноши легла обязанность содержать обоих.
Шайя получил одну из ролей в фильме «Клад», с которого и началось его движение по голливудской лестнице вверх. В возрасте 18 лет он приобрел собственный дом в пригороде Лос-Анджелеса Бербанке и продолжил сниматься. Несколько запоминающихся эпизодических работ в разных картинах («Я, робот», «Константин», «Ангелы Чарли 2» и других) и картины «Бобби» и «Как узнать своих святых» в 2006-м укрепили позиции молодого актера.
Я впервые встретилась с Шайей в 2007 году для интервью к фильму «Паранойя». Стильно одетый юноша, вежливый, гладко причесанный производил впечатление скорее мальчика из порядочной и преуспевающей семьи, чем человека, прошедшего огонь и воду, побывавшего практически на дне жизни и знающего цену всему, что заработано собственным трудом. В нем не было ни тени самоуверенности, апломба, высокомерия, которые вполне могли бы быть понятны и объяснимы юностью, успехом и востребованностью. В том же 2007-м, в августе, он красовался на обложке одного из самых престижных журналов «Vanity Fair» с огромной статьей о нем и его восхождении к высотам Голливуда. Он был полон желания учиться и даже упомянул, что получил подтверждение о приеме в престижный Йельский университет. Однако его планы на учебу были приостановлены заинтересованностью в нем Стивена Спилберга, пригласившего юношу в свой фильм об Индиане Джонсе.Большой успех «Трансформеров» и «Индианы Джонса» укрепил позиции Шайи в Голливуде, но вместе с этим пришло и испытание «медными трубами» — славой. Шайя обнаружил себя под ежедневным прицелом папарацци и неугасающим вниманием прессы к его личной жизни, к любому промаху и ошибке. С этого момента в разговорах с ним стали проскальзывать агрессивные нотки самообороны. Уже к выходу фильма «На крючке» (2008) актера достали настолько, что он стал отказывать в печатных интервью, появившись только на телевидении, да и то в паре с режиссером Д. Дж. Карузо, который в основном отвечал на вопросы журналистов.
С момента релиза вторых «Трансформеров» и резкой критики в его адрес Шайя упорно обороняется, атакуя журналистов призывами больше внимания обращать на его профессиональный рост, а не на то, что с ним происходит в личной жизни. Действительно, его актерское взросление идет в геометрической прогрессии, и в скором времени мы увидим его в «Уолл-стрит: Деньги не спят» — новом фильме Оливера Стоуна, одного из самых интересных режиссеров Голливуда.
Шайя пришел на интервью для разговора об этом проекте в простой линялой майке, джинсах и кедах, в бейсбольной кепке, надетой козырьком назад, из-под головного убора выбивались темные кудри его отросших волос. Он был напряжен и неулыбчив. Повернув стул задом наперед, сел и сложил голову на руки, скрещенные на спинке стула. Выжидающе глядя на меня, он коротко буркнул: «Привет!» Дальнейшая беседа показала, что Шайя все еще в образе, и волнуют его сейчас более взрослые темы.
В чем заключается для тебя разница между фильмом о трансформерах и фильмом о финансовом мире? В одном ты мальчишка, в другом — молодой финансист, человек образованный и целеустремленный...
— Это два разных фильма, полярных, если хочешь, два совершенно разных режиссера, хотя можно сказать, что оба они агрессивны в работе, требовательны, но при этом совершенно отличны друг от друга. Один переполнен информацией, другой — нет. Я люблю Майкла (Бэй — Прим. ред.), но он находится совсем на другом интеллектуальном уровне по сравнению с Оливером Стоуном. Между ними огромная разница в стиле жизни, в заботах и печалях, в радости. Абсолютно разные люди, конечно. Оливер не смог бы сделать «Трансформеров», и Майкл не смог бы сделать «Уолл-стрит».
— Ты заметно изменился, Шайа. Это участие в картине Оливера Стоуна так подействовало на тебя?
— Да уж. Ты становишься тем человеком, которого играешь. Основное требование для этой роли — быть знающим человеком, информированным. Я пришел на площадку как герой боевика, правильно? Парень из «Трансформеров» или из «Индианы Джонса», такой крутой герой боевика, а не уважаемый всеми актер. Я был утвержден в этой картине как товар, способный принести деньги. Я был для них возможностью получить зеленый свет на производство, сделать этот фильм — именно так студийные боссы воспринимали мое участие. Никто не видел меня как актера, который может привнести что-то новое, изменить что-то в проекте. Это было решение, основанное на финансовом подходе, и я подозревал это. Даже если я и ошибался, то во всяком случае так мне казалось в тот момент. И единственный путь быть абсолютно уверенным в себе, быть наравне с Джошем Бролином или Майклом Дугласом для меня заключался в том, чтобы знать больше, чем они, о финансовом мире. И именно это я и сделал. Знание — это уверенность в себе.
— Ты никогда не производил на меня впечатления неуверенного в себе человека. Со всем тем успехом, который сопутствует тебе последние четыре года, у тебя нет уверенности в себе?
— Абсолютно нет.
— Почему?
— Потому что мне 23 года, потому что я имею дело с ситуацией, которая, хм, почти нереальна. Знаешь, мне довелось работать с людьми, которых я почитал за своих кумиров, с лучшими из лучших в своем деле, так что думать об этом как о реальности просто дико порой. И, когда тебе предоставляется возможность, ты должен подняться до их уровня, а это требует неимоверной веры в себя. Ты чувствуешь себя практически иностранцем на площадке. Дело в том, что я не мог там появиться с таким видом, словно все это принадлежит мне. Я не чувствовал даже, что я актер, что я на своем месте, что вообще принадлежу тому же классу людей, с которыми должен работать. А все потому, что я был ужасно недоволен тем, как получились вторые «Трансформеры». И я был абсолютно не уверен в себе, когда начинал работать в фильме Оливера Стоуна. Так сложилось, что в тот момент я выходил из очень тяжелой полосы в моей жизни и чувствовал: «Трансформеры 2» могли бы получиться куда лучше. Я помню, что отходил от этой картины, ощущая себя полностью опустошенным. Впервые в жизни мне пришлось иметь дело с таким количеством критики отовсюду и со всех сторон. И, зная, насколько тяжело мы работали, чтобы сделать этот фильм, насколько много я вложил в эту работу, и картина получилась такой… (Машет рукой почти в отчаянии) У меня просто сердце разрывалось от всего этого.
— Ты представляешь себе, сколько людей пошло на этот фильм только ради тебя?
— Я не знаю, могу ли я в это поверить. Я вижу свою карьеру, как... Я чувствую себя, как, например, Орландо Блум, в какой-то степени. Орландо Блум работал в очень успешных фильмах, но я никогда не буду платить, чтобы смотреть фильм только ради него. На мой взгляд, он не кассовый актер, во всяком случае для меня. Его участие в картине не поднимет меня утром с дивана, не заставит меня радостно предвкушать: «О, новый фильм с Орландо Блумом выходит!» И я, по-моему, нахожусь где-то там же сейчас, в фильмах, которые значительно больше, чем я сам, и они будут успешны независимо от того, буду я там или нет. Так что этот фильм — первая из нескольких предоставленных мне возможностей сесть в кресло главного героя, и все в общем-то зависит от того, на что я способен.
— В чем, по-твоему, была причина провала второго фильма о трансформерах?
— Я думаю, что студия нас слишком торопила с выходом. Мы снимали фильм в тот момент, когда шла забастовка сценаристов. С материалом в 40 страниц! А студия торопилась успеть к установленной дате выхода. Мы же оказались под влиянием успеха первого фильма. Не успели опомниться, и нас погнали со вторым, вместо того чтобы дать возможность спокойно отдышаться и подготовиться к работе над ним как надо. Я думаю, что третья лента будет значительно лучше даже первой, иначе не стоит вообще затевать все это.
— С какими знаниями ты пришел на площадку Оливера Стоуна?
— На меня здорово повлиял Джош Бролин, с которым я познакомился до начала съемок. Правда, он напугал меня до смерти. Два месяца до начала работы мы стали посылать друг другу отчеты «заработал-потерял» (P&L — «profit & loss»), в основе своей это было такое своеобразное соревнование — кто лучше вложит деньги на бирже, — никакого отношения к нашей профессии не имеющее. Я заработал столько-то, а ты — столько-то. Я все время выигрывал, и это придало мне изрядной уверенности к началу съемок. И это очень мне помогло во время работы в этой картине, ты не можешь играть уверенность в себе, если ее нет внутри тебя. Весь финансовый мир стоит на абсолютной внутренней уверенности: только так те парни в состоянии делать деньги, решение принимается мгновенно, нет времени на долгие размышления. И тут дело даже не в знании того, что происходит — я знаю не больше, чем другой парень, если мы в одной и той же сделке. Он знает, может быть, столько же, сколько и я, но тут дело в том, как я преподношу тебе информацию, что я заставляю тебя почувствовать, чтобы выудить у тебя деньги. Это все только в уверенности.
— То есть практически актерская игра?
— Именно, именно игра. Все те парни — актеры в своем роде. Представь, они входят в комнату с инвесторами, где китайский бизнесмен с 45 миллиардами долларов готов их бросить в горючий сланец, и это их работа — выудить у него 45 миллиардов и получить в их руки. Это время для театрального представления. Здесь вступает в силу актерский талант биржевого маклера.
— Тебе очень повезло с учителями на площадке: сначала Стивен Спилберг, теперь Оливер Стоун. Что самое главное ты узнал от Оливера?
— (Смеется.) То, что я идиот и должен серьезно заниматься самообразованием. Я думаю, то, как я обучал себя сам до момента встречи с Оливером, темы, интересовавшие меня — все это не было настолько обширным и всеобъемлющим, как сейчас. Он направил мои мысли в такие области знаний, которые я никогда бы не счел интересными, потому что ничего о них не знал. Ничего из того, что я пытался узнать в школе, не было преподнесено в удобоваримом виде, а Оливер все объясняет просто и без лишних сложностей. Я помню времена, когда многие вещи для меня были настолько сложны, что я просто опускал барьер и устранялся от дальнейших попыток понять. Взять хотя бы американскую историю, к примеру. Оливер провел меня через нее так, как ни один учитель до него, он сделал больше в сто раз для моего образования, чем все школьные годы во всех школах. Он слушал меня и понимал, что мне может быть интересно, а затем он просто кормил меня знаниями, которые влекли за собой интерес к другим знаниям. Отличный учитель тот, кто берет то, что у тебя есть, и вдохновляет тебя на большее, он позволяет тебе формировать твое собственное знание, преподнося его в той форме, которую ты способен усвоить в какой-то момент, усложняя по мере необходимости и подавая его вкусным, желанным. Плохой учитель — это тот, кто бросает перед тобой кучу всего вперемешку, посыпает все это солью сверху и требует жрать немедленно. Это просто кошмар для любого нормального человека. Это не школа, это — адская кухня. Образование должно приносить радость, понимаешь?! Поэтому сейчас в наших школах средний уровень успеваемости, ниже уровня канализации. Меня ведь выгоняли из каждой школы, куда я попадал. И дело было не столько во мне, сколько во всей школьной системе Лос-Анджелеса, которая работает — как бы это сказать помягче? — задом наперед. В ней нет никакого здравого смысла, ученики просто рабы. Это чистой воды рабство то, как школы работают сейчас. В Калифорнии сейчас вот так: нет денег — давайте уберем из школы научные дисциплины! Это же идиотизм не преподавать научные дисциплины: физику, химию и прочее...
— Может быть, тебе стоит направить эту энергию в русло активизма, попытаться что-то изменить?
— (Категорично, резко выпрямившись) Нет, я просто актер, я наемный работник, но я и личность при этом и гражданин Америки. Я получаю образование самостоятельно в данный момент, в будущем, конечно, я не против быть вовлеченным в дела моей страны как обычный гражданин. Но я не собираюсь быть супергероем или пытаться изменить мир. Я не против вовлечения в конструктивный разговор. Таких, как я, уже немало в стране, и их становится все больше с каждым днем, так что мне не нужно никого агитировать. Есть люди, чья профессия заключается в том, чтобы объединять мнения разных людей, а моя профессия — актер. Я думаю, что каждый должен быть на своем месте, больше толку будет. Но как обычный гражданин я, конечно, заинтересован в том, чтобы моя страна была на уровне.
— Ты встречал много парней с Уолл-стрит, да? Как ты считаешь, их самомнение серьезней, больше, чем в Голливуде?
— Значительно больше. В Голливуде самомнение основывается на мнениях о тебе, а на Уолл-стрит оно основывается на цифрах, и в этом разница между фактом и вымыслом. Если в Голливуде ты можешь быть человеком, который не снимался 20 лет, но сделал один стоящий фильм 20 лет назад, и тебе почет за это, то на Уолл-стрит, если ты провел одну удачную операцию 20 лет назад, но полностью разорен на настоящий момент, никому нет дела до твоих прошлых успехов. Ты в полном дерьме. В этом и состоит та самая разница, понимаешь?
— Если бы ты не стал актером, кем бы ты мог стать?
— (Совершенно серьезно, без тени улыбки) Не знаю. Преступником, скорее всего. Я не шучу, именно это бы и случилось. Меня вышвыривали из каждой школы, куда я попадал, у меня практически не было никаких шансов ни на что в жизни. Возможности, которые мне предоставлялись, как сильно это ни звучит, были таковы: либо преступный мир, либо съемочная площадка. И это все, других вариантов не было. В тот момент это была сцена, где я мог быть комиком… Кто знает, куда бы меня занесло.
— Что приносит тебе удовольствие в жизни?
— Съемочная площадка. Я там расцветаю. Это как день рождения, праздник на площадке каждый день.
— То есть ты получаешь больше удовольствия от работы, чем от жизни?
— Да нет же. Я не пытаюсь сказать, что между мной и моим героем такая уж огромная разница. Я же не актер метода. Я работаю с тем материалом, который близок мне, моему собственному характеру. В этом для меня реальность.
— А время между съемками? Ты просто проводишь его дома?
— Да, но это не связано с тем, что кинобизнес так влияет на меня. Я по природе довольно замкнутый человек, люблю уединение. И не потому, что я такой чудак или придурок, это просто часть моего характера, которую я для себя открыл не так уж давно. И мне это нравится, я чувствую себя в безопасности таким образом. Я жду, когда придет вдохновение, читаю сценарии и жду, когда что-то зацепит меня, ухватит за горло: «Время подниматься и действовать!» И поэтому я сейчас здесь, говорю о новом фильме с тобой и другими. Я жду и репетирую, я планирую работать с Аль Пачино, читаю и готовлюсь к третьим «Трансформерам». Оливер и я планируем сделать вместе еще один фильм. Так что я просто читаю и жду.
Шайя давно зарабатывает на жизнь сам, его зарплата растет пропорционально его занятости, но деньги не являются для него самоцелью.
Деньги — это время, это свобода, но я всегда прекрасно жил на скромный бюджет. Мне не нужен Lamborghini, я вполне доволен своим грузовиком. Я умею распоряжаться деньгами и не пущу их на ветер.
Он совсем недавно вступил в возраст, когда мужчина подходит к последней стадии формирования личности. После тридцати он уже будет человеком с вполне сформировавшимся отношением к жизни и ее ценностям. У него еще есть время на глупости, но, похоже, уроки, данные ему за последние четыре года, вполне усвоены. Что же касается карьеры, то он считает, что именно этот возраст самый интересный.
Я думаю, что масса всего интересного происходит в этот промежуток времени, между двадцатью и тридцатью годами, — рассуждает он на мое замечание об актерах, которые хотели бы проскочить этот период и проснуться в 30 лет. — Ты подумай: за это время может произойти просто бесконечное количество и разнообразие разных историй! Да, это верно, ты попадаешь в такой странный мир, где уже не можешь играть мальчишку из колледжа, но ты и не можешь еще стать папочкой, правильно? Но ведь это не отменяет тот факт, что, находясь в этой «серой» зоне, ты получаешь удовольствие именно от того, что она полна неожиданных интересных находок? Нет, я не хотел бы проснуться в тридцать, я вполне доволен тем, что происходит вокруг меня сейчас.
Действительно, ему есть чем быть довольным. Вот-вот выйдет «Уолл-стрит 2», затем — проект с Аль Пачино, о котором он обмолвился вскользь, но обсуждать не стал, третий фильм о трансформерах, который должен стать лучше первых двух, и еще несколько других проектов. А в промежутке книги, фильмы и немножко игр на бирже — а почему бы и нет, если есть знания и какой никакой опыт? В конце концов, деньги не спят.