Клубы, рестораны, развлекательные центры

На российские экраны выходит «Женщина в черном» — фильм ужасов в старомодном стиле про призрак женщины в черном, который регулярно навещает маленький, богом забытый английский городок и забирает с собой детей местных жителей. Хоррор снял англичанин Джеймс Уоткинс. Это вторая полнометражная картина для него как для режиссера — дебютом было «Райское озеро» с Майклом Фассбендером — триллер про очень злых и жестоких тинейджеров, которые сами кого хочешь зарежут. А до режиссерской карьеры Уоткинс писал сценарии — «Одним глазком», «Пропавшие» и то же «Райское озеро» были сняты по его текстам.

В «Женщине в черном» почти нет крови, зато много шелестящих теней, качающихся без чьей-либо помощи кресел, призраков в зеркале, гаснущих свечей и неожиданных шорохов за спиной — в общем, всех примет классического фильма ужасов.

Московские журналисты задали Уоткинсу вопросы во время февральского визита режиссера и главной звезды фильма Дэниэла Рэдклиффа в столицу. Джеймс отвечал прессе по-британски сдержанно, но постоянно как будто с ухмылкой, он даже рассказал о паре забавных моментов на съемках, а также поведал о секретах создания классического хоррора и особенностях работы с Дэниэлом в болотной грязи.




— Джеймс, у вас в фильме много детей, с ними ведь всегда сложно работать. Кроме того, нужно было показать их страшными.

— О, с детьми работать было вовсе не трудно, а вот с собакой пришлось повозиться. У нас был дрессировщик, но собаки, они, знаете, не всегда делают то, что им говорят. Это была чудесная собачка, но работалось с ней сложновато.

— Кстати, куда чудесная собачка делась ближе к концу фильма? Женщина в черном и ее забрала?

— Никуда не делась, с ней все хорошо. Просто ее почти не видно в машине на заднем сиденье, когда они едут после той длинной ночи в доме. Она появляется в кадре буквально на мгновение. Так что она выжила, не волнуйтесь.

— У вас в фильме мировая звезда, которую все знают по «Гарри Поттеру». Как вам с Дэниэлом работалось?

— Дэн — очень профессиональный актер, очень трудолюбивый, преданный делу, земной на самом деле. Он исследовал тему, прочитал много литературы о викторианской эпохе и о том, как справиться с отчаянием после потери близких. Мы вместе очень плотно работали над характером его героя, Артура. Он очень приземленный парень, и нам было легко работать вместе.

— Вы сразу о нем подумали, когда подбирали актера?

— Да, мы встретились, поговорили и поняли, что мы видим этот фильм одинаково. Это очень важно. Так что все сразу сложилось. Дэн — очень умный парень, очень внимательно относится к сценарию, и он готов много работать, так что я понял, что нашел главного героя.

"Сцена с болотом была настоящим вызовом"

— При этом в фильме вы его в болоте почти что топите. Сколько дублей пришлось потратить на эту страшную сцену?

— Не помню, но это была самая сложная сцена. На площадке было очень холодно, так что съемки эпизода, где машина вытягивает карету из болота, была настоящим вызовом.

— А для вас какой самый страшный момент в фильме?

— Мне сложно сказать, ведь я знаю фильм слишком хорошо. Вообще говоря, второй эпизод в доме, когда он возвращается туда, обычно сильно пугает людей. Ну и лицо женщины в окне, конечно. Заставляет подпрыгнуть в кресле. Вы, кстати, видели фильм? Подпрыгнули в этом месте?

— Да, было чуть-чуть. А где вы нашли такой живописный дом и дорогу к нему?

— Дорога — это реальная дорога в Эссексе, она действительно уходит под воду во время прилива, поэтому снимать на ней было достаточно проблемно. Вода поднимается очень быстро, за десять минут тебя накроет с макушкой, так что это было даже опасно. А дом — вернее, внешний вид дома — мы нашли в Кембриджшире. Сам дом был очень милым — нам его пришлось устрашнить. А все интерьеры были построены в павильонах студии Pinewood, ведь я должен был все контролировать: цветовое решение, глубину коридора, доступ к аркам и дверям. Огромное количество планов снято длинными проездами по коридору, камера словно крадется по нему, как у Полански, знаете.




— А вот игрушки были настоящими, это правда?

— Игрушки настоящие, они принадлежат одному американскому коллекционеру, и они действительно очень страшные, поэтому мы их снимали все больше и больше. Мне самому казалось, что их глаза все время следят за мной, поэтому я и решил использовать это в фильме. Да вообще, кажется, все на площадке боялись этих игрушек. Тот клоун с острыми зубами, помните? Очень страшный.

— И женщину в черном играла тоже живая актриса, из плоти и крови. Как вы создавали этого бессловесного персонажа?

— Да-да, это актриса, ее зовут Лиз Уайт. Прежде всего нужно было придумать ей правильный визуальный образ. Вместе с художником по костюмам мы пересмотрели уйму платьев. Она ведь носит траурное платье. Такая невеста смерти, черная невеста. И я не хотел, чтобы она выглядела так же, как живой человек, чтобы было видно ее лицо. Меня спрашивали, не хочу ли я, чтобы у нее было такое лицо монстра, наполовину съеденное червями. Нет. Она фигура вдалеке, фантом.

— Это ваш второй режиссерский проект. Чему-то новому научились за время съемок?

— Да, конечно, учишься постоянно. В случае с нашим фильмом у меня было больше игрушек — не страшных детских, а тех, которыми развлекаются кинематографисты. Потому что было больше денег, конечно. Чему же я научился на этом фильме? Многому. В большей степени монтажу. Монтаж всегда играет принципиальную роль, но в этом фильме особенно важно было откалибровать уровень страха, его ритм — это почти как в музыке. Джон Харрис — прекрасный монтажер, мы с ним провели очень много времени, работая над этим.

"Все на площадке боялись этих кукол"

— Показывали предварительный монтаж фокус-группам?

— Честно признаться, я не люблю фокус-группы. Мы просто сначала приводили одного-двух человек в монтажную, пока работали над фильмом, потом еще звали друзей, родственников, незнакомых людей, наконец. Фильм нужно постоянно показывать аудитории. Мне кажется, комики также отрабатывают свои шутки, постоянно их шлифуя на разной аудитории.

— Почему вы выбрали стиль классического, даже старомодного фильма ужасов?

— Мне хотелось соответствовать сценарию. Это очень амбициозный сценарий, очень пугающий, и мне показалось, что он о любви, о горести утраты, он очень эмоционален. То есть заявка была уже выше, чем просто в жанровом кино. Наш фильм страшный, но в старомодном, классическом стиле. Сейчас много хорроров, в которых фонтаны крови, море насилия, а наш фильм не такой. Он играет на ваших чувствах, на страхах, которые рождает наше воображение, вещах, которые видятся нам в тенях, на более глубоких страхах неизвестности, темноты. Все это в нашем фильме есть, и, мне кажется, это более интересный ужас, близкий к первобытному. Вот над чем мы работали не покладая рук.




— Вы сами наверняка не верите в привидения?

— В привидения — нет, а вот в силу нашего воображения — да. Если ты проснулся в два часа ночи, будучи один дома, и вдруг слышишь какой-то треск или видишь отражение в окне, твое воображение начинает работать.

— И с вами тоже воображение шутки играло?

— Было дело. Мы снимали ночную сцену на железной дороге, ту, что в самом конце фильма. Съемки были ночью, поэтому я вернулся к себе только в четыре или пять утра. Я пошел налить себе чашку чая, потому что невозможно сразу лечь спать, твой мозг по-прежнему работает, полностью погрузившись в съемочный процесс. Так что я просто хотел расслабиться. И, кажется, это был почтальон, который почему-то пришел очень рано. Его лицо возникло в окне, и я чуть не умер от испуга, честное слово. Это было ужасно. У него тоже от моего испуга лицо вытянулось.

— В вашем предыдущем фильме «Райское озеро» заметно влияние раннего Уэса Крэйвена и фильмов Михаэля Ханеке. Вы согласны с таким утверждением?

"Я верю не в привидений, а в силу воображения"

— Да, пожалуй, это неосознанно, но я, конечно, испытал влияние этих режиссеров.

— А кто в таком случае влиял на вас, когда вы делали «Женщину в черном»?

— Очень многие. Все, что касается операторской работы, — фильмы Полански, Кубрика... Классические истории про привидения, даже японские хорроры, например, «Темные воды». Это очень страшный фильм, но в тоже время в нем есть налет грусти, меланхолии. И можно даже вернуться к немецким экспрессионистам — к «Носферату», например. Это что касается теней и света в кадре. Что касается цвета, то это ранние фильмы английской студии Hammer. Technicolor сделала цвета в фильмах очень насыщенными.

— Да, фильм-то как раз студии Hаmmer!

— Да, это большая честь снимать фильм с именем этой студии. Hammer — это серьезный бренд, важный для английской киноиндустрии.

— Вы сами сценарист, а не хотелось в таком случае и здесь держать все под контролем?

— Сценарист Джейн Голдман — потрясающий автор и человек, мы с ней отлично ладим. Она очень талантливая, так что нужно было быть идиотом, чтобы этого не оценить. Это как иметь второй мозг. Так что мы очень плодотворно поработали над сценарием, постоянно обменивались мнениями, так что он родился в сотрудничестве. То есть это ее сценарий, но я тоже приложил к нему руку.




— У вас с Дэниэлом был такой длинный промотур. В чем вы черпали силы?

— Нам повезло, фильм уже успешно вышел в США и недавно стартовал в Великобритании, тоже с хорошим результатом. Это очень помогает, ведь мы знаем, что фильм уже нашел путь к зрителю, эта мысль придает сил, чтобы продолжать. Думаю, если кассовые сборы были бы маленькими, мы были бы гораздо более уставшими и невеселыми, чем сейчас.